Для меня он всегда был ветераном, старшим по званию: в редакции ли, в партийной организации, журналистике, ветераном Севера, старожилом Сургута. В семидесятых годах редакция тогда единственной на весь город газеты «К победе коммунизма» состояла сплошь из молодых и честолюбивых журналистов, среди которых возвышался самый «старый» - немногим за сорок – Иван Прокопьевич Захаров. Я легко влилась в этот бурлящий чистой энергией творческий коллектив, и вскоре уже пыталась на равных разговаривать с корифеями: Леонидом Ткаченко, Анатолием Сыроватским, Анатолием Зубаревым. А Иван Прокопьевич оставался невозмутимым олимпийцем, обитающим где-то в разреженных горных сферах. К тому же он был одним из коренных сибиряков – людей для меня загадочных, справедливых и далеких. Тогда они составляли половину штата редакции, были хозяевами города, и я слышала немало рассказов о том, как некто по своему характеру и поведению, например, пришелся не ко двору, а «Север таких не любит».
Скромный, в чем-то даже застенчивый, немногословный заместитель редактора привлек мое внимание на редакционной планерке, где очень жестко и нелицеприятно критиковал какой-то материал на партийную тему. Его резкое выступление выделялось даже на фоне тогдашнего общего критического настроя, и все притихли. Но закончил Захаров неожиданно мягкой улыбкой и предложением отметить в числе лучших… «репортаж молодой нашей сотрудницы, которая так свежо и смело…» Далее следовали дифирамбы в мой адрес – и я купилась раз и навсегда. С тех пор в моем отношении к Ивану Прокопьевичу неизменно присутствовали обожание плюс набор всевозможных других чувств – вплоть до обиды. Впрочем, быстро таявших.
Это когда я решила вступить в Союз журналистов СССР, а Иван Прокопьевич припомнил мою серьезную профессиональную промашку и выступил против приема. Захаров был первым членом Союза журналистов в Сургуте, к его мнению прислушивались, и целый год, бесконечно долгий и изнурительный, я доказывала, что ошибка случилась по неопытности и более такого не повторится. И ведь действительно, второй раз на эти грабли я не наступала и предостерегала от этого других.
Иван Захаров с коллегами в редакции газеты во время обсуждения очередного номера.
Когда-то сургутские журналисты мечтали о великом будущем Сургута, и нам, посмеиваясь, рассказывали о «фантастическом» газетном номере, в создании которого принимал участие и Захаров и за который редактор Николай Голипад схлопотал строгий выговор по партийной линии.
6 октября 1961 года районная газета «К победе коммунизма» вышла с репортажем о Сургуте 1981 года. Журналисты начала шестидесятых еще до открытия «Западно-Сибирского нефтяного континента» размечтались о широких улицах и набережных города, о железнодорожной станции и телевизорах в домах сургутян, о многоэтажных домах и полете в космос ханты Никиты Покачева.
Мечтателям и среди них заместителю редактора влетело по первое число. Но репортаж оказался вовсе не утопией: всего через девять дней, 15 октября 1961 года, из Сургута в Тюмень полетела знаменитая радиограмма геологов: «…На скважине Р-62 в 13.35 ударил фонтан с нефтью. Скважина лупит по всем правилам!» Это было открытие первого в крае Усть-Балыкского нефтегазоносного месторождения, после которого посыпались другие. Р-62 лупила по маловерам и скептикам, доказывала правоту академика Губкина, поддерживала тех, кто долгие годы искал в крае нефть.
Наступила новая эра – нефтяная, и вскоре злополучный номер исчез из газетной подшивки: ушлые заезжие корреспонденты живо смекнули его бесценность, и кто-то однажды бритвочкой аккуратно так вырезал «мечту» из переплетенной кипы. Ведь ксероксов в ту пору не было.
Начали сбываться самые смелые пророчества, и газетчики торопились отразить стремительно менявшуюся жизнь на страницах «К победе коммунизма». Редакционный день начинался с междугородных звонков: окружные, областные редакции газет и радио умоляли «дать информацию».
Эти годы были спрессованы так, что по своей значимости не уложатся и в столетия. Сургут привыкал к масштабности своих деяний: если нефть – то Большая, если ГРЭС – то самая крупная в мире. Иван Прокопьевич оставался внимателен к детали, к рядовым, казалось бы, событиям, к простому человеку. Словно заранее знал, что все это пригодится ему потом, много лет спустя. Годами вел он дневниковые записи, куда скрупулезно заносил все случившееся за один день.
Так уж устроено в мире, что чем дальше мы уходим из детства, юности, отрочества, вступаем в самостоятельную жизнь, тем благодарнее вспоминаем тех, кто учил нас не только основам выбранного ремесла, но и правильной оценке своих сил и возможностей, умению быть полезным людям, на каком бы месте ты не работал и в каких бы званиях не ходил.
У нашего заместителя редактора было чему поучиться молодому журналисту. Прежде всего, к нему можно было зайти в любое время по любому поводу, и он всегда находил время для доверительного, неторопливого разговора. Он прекрасно знал Сургутский район и все его многочисленные поселки, в свое время объездил, исходил его вдоль и поперек. Знал людей, издавна его населявших, а потом и приезжий люд, в великом множестве спешивший на нефтяной Север. По имени-отчеству звал буровых мастеров, партийных и хозяйственных руководителей, крепко пожимая им руки при встрече.
Всегда «при параде» - в строгом деловом костюме, он никогда не лез в глаза, наоборот – как-то тушевался при незнакомых людях, пока не составлял себе о них мнение-представление. Но стоило с ним заговорить, посмотреть в спокойные, внимательные глаза – и вы уже попадали под обаяние его могучей личности, чувствовали его внутреннюю собранность, стремление глубоко вникнуть в суть происходящего разговора.
Если Захаров оставался за редактора – весь коллектив внутренне подтягивался: знали, что Иван Прокопьевич только кажется добреньким и покладистым, что он не даст никому расслабиться. Природный психолог, он тонко чувствовал, к кому как подойти. Провинившемуся не читал нотаций, всего-то скажет – рубанет коротко и долго будет обходить его стороной, не удостаивая и словом.
Долгие годы Иван Прокопьевич возглавлял парторганизацию редакции и типографии. Вел отдел партийной жизни – самый серьезный и непростой. Был он человеком со своим твердым «я», которому не изменял никогда. Пятился редко, но все же порой отступал. Свои суждения Захаров высказывал с глубокой верой в правоту идеалов и дела, которому служил.
Можно по-разному относиться к работе партийных органов. Но в том, что комитеты партии в той «кипучей буче» были связующим, координирующем звеном, в том, что они играли существенную роль в экономическом и социальном развитии города и района, округа и области, нет никакого сомнения. Это была профессия времени.
Иван Захаров был ортодоксальным большевиком, подлинным солдатом партии, которой служил всем существом своим. После известного сериала «Тени исчезают в полдень» между собой мы стали звать его Захаром Большаковым – по имени главного героя, похожего на нашего Захарова и внешностью, и характером.
Работа, общение с людьми были для него смыслом жизни. В кабинете заместителя редактора всегда находились люди, разговоры затягивались. Иван Прокопьевич понимал, что посетитель пришел не из праздного любопытства, а принес что-то наболевшее, сокровенное, иногда сугубо личное, но чаще речь шла о судьбах коллективов, о молодых, нарождавшихся тогда предприятиях, о судьбе целого края.
Иван Захаров и Флегонт Показаньев вручают дипломы победителям легкоатлетического кросса на приз газеты "К победе коммунизма". Начало 1970-х годов.
Как-то я «добыла» информацию «о рекорде на лесных делянках»: участок Сургутского леспромхоза досрочно, за полгода справился с годовым планом! С восторгом понесла эту новость на подпись заместителю редактора – Иван Прокопьевич хмуро махнул рукой: а, губители природы! Тогда я была в недоумении, а спустя годы поняла: настоящий, цельный человек не может бездумно расставаться с прошлым. Но и позиция сноба, отворачивающегося от нового мира, ему не к лицу. Связь меду прошлым и будущем – динамичная, здесь не может быть универсальных решений на все случаи жизни. Надо смотреть и видеть, видеть и думать, и оставаться при этом хозяином своей земли.
Продолжение следует...