Одна из главных отраслей для России – добыча нефти – находится в центре всех возможных санкций. Тотального эмбарго пока нет, но проблемы уже имеются. Как нефтяники справляются с санкциями, как им помогает (или мешает) курс рубля, и как там дела у знаменитой «кубышки» Сургутнефтегаза – обозреватель СИА-ПРЕСС обсудил с инвестбанкиром, профессором Высшей школы экономики Евгением Коганом.
– Существующие эмбарго на поставки нефти как-то повлияли на российские компании? В первую очередь наших читателей интересуют Сургутнефтегаз, ЛУКОЙЛ, Роснефть.
– Начнем с того, что масштабного нефтяного эмбарго, введенного странами запада пока не существует. Да, сырье стало сложнее продавать, компании вынуждены делать это с существенным дисконтом под 25-30 процентов. Но в то же время нефтяникам помогают высокие цены – стабильно выше 100 долларов за баррель. Таким образом даже после всех дисконтов остается вполне приемлемая маржа, которая иногда превышает показатели прошлого года – именно за счет выросшей цены.
Вообще есть три вида санкций. Первый – от государств, которые вводят эмбарго и закрывают возможность покупать нашу продукцию. Второй – от компаний, которые просто решили не работать с Россией. Это формально не санкции, но неприятный для нас фактор. Третий – в принципе токсичность всей российской системы для международного бизнеса, что затрудняет любую торговлю и взаимодействие. Так вот, пока мы наблюдаем второй и третий тип, первого нет.
Будет ли масштабное эмбарго на российские нефть или газ – неизвестно. На покупку угля уже ввели – в августе западные страны планируют отказаться покупать его у России. А нефть – другое дело. Там люди тоже понимают, что в этом случае будут очень больно бить по собственной экономике, но могут и ввести.
– Тут случился любопытный кейс с Индией, которая вроде как планировала купить нефть, в том числе, Сургутнефтегаза, но товарищи из США ее, вероятно переубедили. Отсюда вопрос – найдут ни наши нефтяники новых покупателей в принципе? Тем более, что все-таки США и Канада эмбарго ввели.
– Да, тут надо уточнить – всемирного эмбарго на покупку российской нефти нет, но американцы и канадцы у себя его ввели. Но дальше начинается игра в оглядки: «Этим вот нельзя, а можно ли нам? А вдруг нам тоже нельзя?» Люди начинают опасаться вторичных и третичных санкций.
Или ситуация с Индией. Ведь это суверенное государство, может делать то, что хочет. И там был контракт сравнительно небольшой, на несколько миллионов баррелей, причем с приличным дисконтом в 30 процентов – мегавыгодная сделка для Индии. Но вот только товарооборот между США и Индией – какие-то жалкие $100 млрд, из них $60 млрд поставляет Индия. У американцев с ними отрицательное сальдо торгового баланса, как и с Китаем. При условии, что Индия поставляет в Россию товары на $3 миллиарда.
То есть США – настолько крупный торговый партнер для Индии, что, когда я услышал про потенциальную покупку российской нефти, сразу сказал: «Дядя Сэм будет возражать». Дядя Сэм возразил. Наверное, они не могут сказать: «Откажитесь от российской нефти», но провести разговор, типа: «А если вы…, то мы…», плюс намекнуть на контракты по оружию – ведь Индия у Америки покупает вооружения. Многие не знают, но один из важнейших врагов Индии – Китай. В общем, там все очень сложно. Но точно можно сказать, что у США огромное количество рычагов, чтобы надавить на потенциальных покупателей российской нефти.
Но она будет продаваться. С трудом, с дисконтами, и нужно будет учиться, как это делает Иран, который довольно успешно научился контрабандой провозить свою нефть в Турцию и Китай. Они научились, придется и нам научиться. Будем перенимать лучший опыт и традиции. Правда, не факт, что иранцы расскажут – мы же конкуренты.
– Хорошо. Когда все только началось, было много разговоров о том, что упавший рубль компенсирует выпадающие доходы от сжимающегося экспорта. Но потом нашу национальную валюту притащили к довольно специфическому состоянию. Теперь непонятно – с таким курсом и падающим экспортом нам хватит рублей, чтобы выполнять социальные обязательства, платить пенсии и зарплаты?
– Наши власти приняли решение стабилизировать курс рубля, но перестарались. С трудом, но все же России удается что-то продавать зарубеж, из-за стремительно выросших цен эксперт упал, но не так сильно, как импорт. При этом 80 процентов валютной выручки продается – это много. Это как будто Центробанк ежедневно делает по миллиарду долларов интервенций в поддержку рубля. А на что раньше шла валюта? На импорт, который съежился. По мнению Всемирного банка, в России импорт к концу году упадет до 35 процентов, это много.
Второе. Была комиссия на покупку валюты, ее уже отменили, но она сыграла свою роль. Третье – административные ограничения на покупку, вывод и вывоз зарубеж валюты для физических лиц, а для нерезидентов продажа ценных бумаг и выведение денег в принципе закрыты. Также население потеряло возможность выезжать за границу, закончились наши походы по Елисейским полям…
– Тут до Турции бы добраться.
– Да, до Турции доехать – уже неплохо. Таким образом еще уменьшилась потребность в валюте. И, самое главное, высокая ключевая ставка, которая стимулировала людей продавать валюту и делать рублевые вклады под 20 процентов годовых.
Все это привело к существенному укреплению рубля, и мы увидели его там, где увидели – на уровне 72 за доллар. Но это бьет по доходам бюджета, а расходов у нас будет в этом году ой как много. Там и поддержка населения и бизнеса, и все наши специальные мероприятия, которые стоят больших денег, специальных денег. Придется тратиться. Расходные обязательства есть, а доходы сократились – значит, их предстоит балансировать курсом рубля.
Я только накануне написал статью, в которой предположил, что, исходя из нынешних реалий комфортный для российского государства курс – 90-92-95 рублей за доллар.
У ЦБ есть много способов, как аккуратно вывести курс рубля на нужный уровень. Вот отменили комиссию на покупку валюты, расширили возможности переводов зарубеж, хотя вряд ли они будут так уж сильно их увеличивать – думаю, максимум до 15 тысяч долларов в месяц. Полагаю также, что ЦБ уполномочил кого-то из банкиров регулярно скупать валюту у экспортеров и формировать собственные валютные резервы. То есть в экономике становится все больше рублей, а у некоего банка – читай, правительства – больше валюты.
Вероятно, нам предстоит снижение ключевой ставки. Вряд ли ее понизят достаточно сильно, все-таки инфляция еще растет, так что на ближайшее время – максимум 50-100 базовых пунктов (0,5-1 процента – прим. авт.). Но если к концу года инфляция будет снижаться, то ключевая ставка может быть установлена на уровне 12-13 процентов.
Свежая новость – российская власть планирует разрешить каким-то экспортерам в индивидуальном порядке продавать не 80, а 70 или 60 процентов валютной выручки. Я представляю, кому такое счастье перепадет.
– Может, настоящему Игорю Ивановичу…
– Такое вот решение. Сейчас сделано все, чтобы рубль вернулся на те уровни, которые наиболее комфорты правительства. Сейчас от уже торгуется на 81,5 за доллар. Думаю, до 85 потихонечку доведут.
– В этом плане хочется поговорить о мифическом явлении – «кубышка» Сургутнефтегаза. Десятки миллиардов долларов, триллионы рублей. Что с ней будет? Если рубль все же упадет, то Сургутнефтегаз снова покажет баснословную прибыль на курсовой разнице, заплатит невероятный налог на прибыль и Югра будет купаться в этих деньгах?
– Одна из самых загадочных фигур российской экономики и нефтяного рынка – Владимир Богданов. Никто не знает, что он планирует. Я полагаю, что привилегированные акции «Сургута» при условии курса рубля по 85 за доллар и выше, чисто «по уставу», должны принести большие дивиденды. Но будут они выплачиваться или нет – черт его знает. Чтобы узнать – надо забраться в мозг Богданова, но я пас. Туда забраться невозможно.
Как и почему существует эта самая «кубышка» – мы все читали разные конспирологические теории на эту тему, но их обсуждать смысла нет, есть смысл обсуждать факты. А факт всего один – у «Сургута» колоссальных размеров валютная позиция, которую он копит много лет, никуда не инвестирует, кроме геологоразведки и добычи, то есть исключительно в производственную деятельность. Он не стремится к поглощениям и продолжает копить деньги. Что станет «черным днем» для Сургутнефтегаза – я не знаю. Один бог знает.
– Ну чисто физически компания может распоряжаться этими деньгами? Ведь она сама под санкциями, Богданов под санкциями, еще, наверное, деньги лежат в санкционном Сбербанке?
– Начнем с того, что вообще есть такой небольшой банчик – называется Сургутнефтегазбанк. Думаю, какая-то часть денег лежит там. Во-вторых – наверное, есть какие-то депозиты и деньги в других банках, но я не копался в отчетности «Сургута», да и, по-моему, ее нет в таком виде и нет нигде. И никто не скажет, где эти деньги лежат. Казначейство знает, Богданов знает, еще энное количество менеджеров тоже. И все. Так что гадать не буду. Знаете, это если бы мы с вами рассуждали: «У Ротшильда много денег, как бы ими лучше рационально распорядиться?» А тут выходит старик-Ротшильд и говорит: «Ничего, что это деньги мои, а не ваши?»
– Хорошо. Как вы считаете – когда закончится то, чего нельзя называть, есть ли у нефтяников шансы вернуться на западные рынки и работать хотя бы примерно так, как раньше?
– Я не случайно сказал, что против России санкции работают санкции трех типов – государственные, корпоративные и «глобальная токсичность». К великому сожалению, ничего из этого так просто не уйдет. Не надо обольщаться, надеяться и прятать голову в песок – все это останется. Что-то небольшое, может быть, снимут, и будет как-то полегче. В конце концов, от этих санкций некомфортно всем, и западным руководителям нужно проводить свою realpolitik, но введенные ограничения не закончатся. Это надолго. Алексей Кудрин сказал, что перестройка экономики займет два года. Я думаю, что реально адаптироваться к новым условиям придется дольше.
– А что вы подразумеваете под «перестройкой под новые условия»? К какому виду должна прийти наша страна?
– У каждого свои трактовки этих процессов. Я считаю, что экономика должна быть свободной и с минимизированным влиянием государства. Оно должно собирать налоги, стоять в стороне и следить за соблюдением правил игры. Если государство начинает вмешиваться – это проблема. А у нас оно любит вмешиваться. Но мы имеем то, что имеем.
Поэтому перестроить экономику нужно будет исходя из санкций. Очень хорошо помню, что мне в детстве говорила бабушка: «Женя, тебе надо работать в десять раз больше других» – «Почему, бабушка?» – «Потому что ты еврей, и тебе всегда будет сложнее». И я помню тот государственный антисемитизм, что был в СССР.
Так вот, я могу перенести те слова на нынешние условия: работать нам придется больше, крутиться придется больше, нужно быть гораздо умнее всех остальных, чтобы нормально жить в новых условиях, потому что у нас сложилась такая проблема. Еврейский народ били две тысячи лет, и в итоге он стал умнее – одного на тысячу можно найти идиота, но сложно. Вот придется и россиянам такими быть.
