22 и 23 апреля по приглашению Сургутского театра в нашем городе пройдут гастроли петербургского Театра ненормативной пластики - одного из лучших независимых театров России (по оценке журнала «Театр»). Сургутяне увидят моноспектакли режиссера Романа Кагановича - «Сибирь» (16+) по пьесе Феликса Миттерера и «Интервью В.» (18+) по творчеству Александра Вертинского. В Сургут труппа Театра ненормативной пластики прибывает из Москвы, где своим выступлением закрывает программу фестиваля-премии «Золотая Маска» на сцене театра «Современник» (спектакль «Интервью В.» заявлен в трех номинациях: «Режиссер», «Мужская роль», «Спектакль малой формы»).
«А кто это?» - спросит читатель, даже, возможно, искушенный театрал. Действительно, традиционный петербургский театральный маршрут для туристов остается без изменений - Мариинка, Александринка, БДТ и так далее. Между тем, в северной столице уже десятилетку укрепляются новые места театральной силы – молодые негосударственные театры. На их спектаклях - переаншлаги, а театральные критики рвутся на эти премьеры охотнее, чем в прославленные театры. Более того. Уже не первый раз по числу номинаций на Российскую национальную театральную премию «Золотая Маска» петербургские театры-мастодонты проигрывают петербургским же “негосам”. Почему? Сургутяне узнают, посетив спектакли. А пока siapress.ru пытается выяснить это в эксклюзивной беседе с Романом Кагановичем, основателем, режиссером Театра ненормативной пластики.
Сцена из спектакля «Интервью В.»
«Свободный художник и госсубсидии – вещи несовместимые»
- Название театра обескуражит нашего зрителя. Успокойте - что стоит за “ненормативностью”? Плюс слово “пластика” не должно запутать – ведь ваши спектакли прежде всего драматические?
- В России слово “ненормативный” ассоциируется с ненормативной лексикой. Но когда мы 10 лет назад придумывали театр, то предполагали, что это слово может ассоциироваться с неординарным, неклассическим. С тем, что выходит за рамки привычного.
Сейчас в репертуаре театра - драматические спектакли, но в них я довольно обширно использую пластику. То же касается и моноспектаклей, которые везем в Сургут. Они драматические, безусловно.
- В России открыть бизнес - дело рисковое. А в сфере искусства - и того рисковее. Как вам удается выживать и развиваться с 2013 года?
- Театр ненормативной пластики - один из самых известных негосударственных театров Санкт-Петербурга, но не при этом далеко не самый богатый (даже совсем не богатый). В Петербурге есть субсидии и дотации для негосударственных театров. Но я принципиально не заявляюсь на них. Потому что, во-первых, не хочу писать тонны отчетов. Во-вторых, хочу делать то, что я хочу. Когда ты берешь деньги у государства, сразу возникают вопросы цензуры и так далее. Мне как свободному художнику это не нужно.
Как бизнес-проект мой театр всегда выходит в ноль. Сколько мы зарабатываем, столько и тратим. Да, много денег на искусстве не заработаешь. Поэтому все мы, команда ТНП, работаем в других театрах, заняты в других проектах…А здесь мы собираемся из чистой – чистой! – любви к искусству.
- Лично вы - и творец, и делец (в хорошем смысле, то есть руководите театром как директор). Как совмещаются в вас эти ипостаси?
- В какой-то момент передо мной стоял вопрос, чем заняться предметно: бизнесом или творчеством? Я выбрал творчество. Я так себе делец… Но все же театр, который не уходит в минус, а зарабатывает мне имя (режиссер Роман Каганович успешно сотрудничает и с другими театрами – прим.ред.) – это, наверное, тоже хороший бизнес.
- В Петербурге независимых театров больше, чем в Москве. Вы можете чем-то это объяснить?
- Не знаю. Но Питер действительно стал меккой негосударственных театров. Во главе питерских “негосов” – режиссеры, которые находятся на ведущих ролях в современном театральном процессе. Дмитрий Волкострелов и его «Театр post», Петр Шерешевский и Камерный театр Малыщицкого, Боря Павлович со своим проектом «Квартира» и еще масса имен…
Я начал заниматься этим достаточно давно, когда это движение еще не было мэйнстримом. Постепенно и по всей стране начали подтягиваться ребята. Но в Питере – да, это абсолютный бум!
Сцена из спектакля «Сибирь»
«К нашим спектаклям зритель не сможет подготовиться»
- Ваш спектакль «За белым кроликом» был заметным театральным явлением, вошел в лонг-лист «Золотой Маски». Зато «Интервью В.» - три номинации на «Маску». Как вы себе объясняете? Это ваш личный режиссерский рост?
- Поправлю вас. Я был номинирован на «Золотую Маску» еще до «Кролика» - за спектакль «Посмотри на него» по роману Анны Старобинец. Расти с каждой работой – это, наверное, цель любого режиссера. Сейчас мне кажется, я работаю гораздо более осмысленнее, чем в период постановки «Кролика», «Кролик» - это все-таки такой рок-н-ролльный спектакль, хотя на абсолютно ужасную тему.
Театральные критики, которые следят за моими работами, отмечают, что «Интервью В.» - это уже зрелая работа, взрослая. Наверное, да, я взрослею. Мне уже 38. Хотя для режиссера это ни о чем, режиссеры до 40 лет - еще молодые.
- Кто в Петербурге ваша публика? И кому, как вам кажется, будут интересны спектакли в Сургуте?
- Когда мы начинали, из рекламных ресурсов у нас была только страничка «Вконтакте». И к нам приходила одна молодежь. Потом молодые зрители стали приводить своих родителей – покупали им билеты, потому что считали, что те должны увидеть эти спектакли. А сейчас значимая часть зрителей – это категория 30-40 лет. Но есть и студенты, и пожилые, и их немало.
У нас умная публика, это правда. К нам ходят не поржать, к нам ходят подумать, порефлексировать на какие-то сложные и порой очень неприятные темы. Уверен, в Сургуте зрителям это тоже свойственно! Вот таких зрителей и ждем. Кстати, я считаю, что все мои спектакли с большим юмором. Иногда специфическим, да.
И еще мы ждем на спектаклях тех, кто готов быть потрясенным актерской игрой. Потому что, уверен, артисты уровня Сергея Азеева редко бывали на сургутской земле, если вообще бывали. Да, Сергей не медийное лицо, он не снимается в кино. Но вот он в четвертый раз подряд номинируется на главную театральную премию Петербурга в номинации «Молодой артист» - да, ему всего 33. Поэтому, уважаемые сургутяне, если хотите посмотреть на крутого артиста и на спектакли, за которые нам не стыдно – приходите.
- Вас в интервью часто спрашивают, зачем выкидывать зрителей из зоны комфорта? Я бы уточнила: зачем выкидывать из зоны комфорта людей, которые, кажется, и так все понимают? Ведь ваши спектакли часто смотрят подготовленные зрители – интеллигенция, студенты…
- Ну что значит “подготовленные”? Не все читают пьесы и книги, по которым мы ставим. Например, спектакль «Посмотри на него», в основе которого - книга Анны Старобинец об аборте на позднем сроке. Слушайте, я когда прочитал эту книгу, для меня открылся такой пласт жизни, о котором я никогда не думал! Я стараюсь вскрыть какие-то вещи, о которых даже подготовленный зритель думает достаточно редко. Инвалиды, убийства, аборты, старики в хосписе и так далее. Но даже если зрителю эта проблематика знакома, он может прийти в театр, чтобы увидеть, как режиссер прочел и подал эти вещи.
- Герои ваших спектаклей существуют на грани общепринятой нормы или даже за ее пределами. Почему именно они? Из нормы не родить конфликта?
- Конфликт есть везде - и в норме, и не в норме. А нормы, по сути, нет. Сейчас я в Александринском театре выпустил спектакль про австрийского художника Эгона Шиле. В спектакль мы взяли один эпизод из биографии Шиле, где его судили за распространение порнографии (произведения, сегодня признанные произведениями искусства, современники Шиле считали порнографией – прим. ред.). Мы это все облачили, конечно, в другую повестку. Но что важно? Звучит: так рисовать нельзя, это ненормально. И суд спрашивает: а что нормально? Ну и понятно, что ответа нет. Искусство не должно подчиняться никаким правилам. Оно может расти, только если для него нет границ. А если эти границы есть, то – все. На этом свобода заканчивается, соответственно, все бесполезно.
Сцена из спектакля «Интервью В.»
«В Александринке играется хорошо. Там классный буфет»
- Весь текущий сезон ТНП дает свои спектакли на сцене Александринского театра, здесь же состоялась премьера – «Шиле». Это награда за вашу победу в конкурсе независимых театров, который проводит Александринка. Каково это - заходить с острыми, провокативными спектаклями в намоленные стены госинституции, в бывший императорский театр? У вас был трепет, сомнения? Как там играется?
- Интересный вопрос. У меня не было на этот счет никаких чувств. Если честно, я сначала вообще туда не хотел заходить, потому что предполагал запреты на полновесное творческое выражение. И только после долгих переговоров с руководством театра я решил, что это безопасно для меня как для художника. И они изначально предоставили такие условия, от которых было бы глупо отказываться… Теперь они, видимо, смирились с моим театром, ничего не редактируют в «Шиле», хотя там есть запрещенные для гостеатра вещи, по-моему.
Играется там хорошо, там классный буфет, там приятно. Зрители другие – более интеллигентные, респектабельные, что ли, - разве что это некая особенность. А вообще для меня нет никакой разницы, где играть – в Александринке или на независимых площадках.
- В спектаклях вы в основном обращаетесь к современной драме. А почему вдруг артист Вертинский? То, как решают его историю в традиционных спектаклях (с романсами, кокаином, богемным кругом) - для вас клюква?
- Клюква, хм. Давно не слышал этого выражения… Мы (то есть я как режиссер и актер Сергей Азеев) обратились к истории Вертинского полтора года назад. Тогда нас занимал вопрос: почему Вертинский вернулся из эмиграции в Россию? Ведь у него же там все хорошо там было. Боль по России? В чем она выражается? Вот здесь хотелось поискать. В автобиографии Александра Вертинского я обнаружил много нестыковок. Неудивительно, она издавалась в СССР и расходилась с тем, что писал Вертинский в письмах. В общем, спектакль рождался про отношения художника, да просто человека, с властью. Честно сказать, мы делали то, чего не понимали. Но сейчас в известных условиях спектакль заиграл новыми красками, стал действительно современной драмой. И сейчас мы вдруг все поняли.
Ну а то, почему в спектакле о Вертинском не поют песен Вертинского – это наш оригинальный режиссерский ход. Что сразу же вызвало шквал эмоций от театральных критиков, которые, как правило, ненавидят все спектакли о Вертинском. Они ведь решаются в мертвом эстрадном жанре: выходит человек, что-то говорит и поет, плохо изображая Вертинского. А у нас получился чисто драматический спектакль о Вертинском как о человеке. Его же все рассматривали как артиста, не как человека. В этом и есть некая инновационность спектакля – настаивают театральные критики, которые мне сто раз об этом говорили и писали.
- Вы уже были в наших краях, ставили в Няганском ТЮЗе. Какие ощущения остались от той работы?
- Я сделал там два спектакля. Со спектаклем «Можно попросить Нину?» Няганский театр, по-моему, впервые попал в лонг-лист «Золотой Маски». Успешный был спектакль. Про спектакль «Морфий» я тоже слышу, что театр много где его показывает и принимают его с восторгом.
- "Искусство не может быть современным. Искусство изначально вечно" - из высказанного Шиле. Вы так же относитесь к искусству, которое рождается в ТНП?
- Искусство изначально вечно? Тут я не согласен. Есть такое искусство, что затхло и далеко не вечно. Та же эстрада, например, оперетта… Мне сложно анализировать то, что рождается в моем театре. Но я точно знаю, что это часто в новинку для нашего зрителя. Для него это действительно современное искусство. Это то, что ему сейчас нужно.
